Как лечат коронавирус в Италии

Толковое интервью белорусского врача в Италии.

***

«Сейчас если у кого-то в Италии респираторное заболевание, то медики сразу подозревают коронавирус»

Денис Зелько в 2013 году окончил педиатрический факультет Белорусского государственного медицинского университета. Он переехал в Италию и работает реабилитологом в клинико-исследовательском институте имени Сальвадора Мауджери в городе Павия, недалеко от Милана. В связи с ситуацией с коронавирусом молодой человек три-четыре раза в неделю по 12 часов дежурит в двух итальянских больницах, которые спасают пациентов с COVID-19. О том, как в Италии лечат от коронавируса и почему в стране такая большая смертность, как экипированы врачи .

Вам не страшно ходить на работу?

— Нет. Честно говоря, если соблюдать все меры безопасности, то я на работе себя чувствую более защищенным, чем просто в городе. Я работаю в отделении, и у нас есть все средства защиты: маски, халаты, одноразовые перчатки, шапки, очки… И сейчас для меня представляет большую опасность возможность подхватить коронавирус где-то на улице. Более высокая вероятность заболеть у врача общей практики, к которому на прием могут прийти пациенты с коронавирусом, или у анестезиолога, который ставит пациентам аппараты дыхания и их интубирует (введение эндотрахеальной трубки, чтобы обеспечить проходимость дыхательных путей для ИВЛ. 

Почему анестезиологи в зоне риска? Человеку в реанимации может стать плохо в течение секунды, и у анестезиолога просто нет времени переодеться, соблюдая все правила безопасности, ведь пациента надо спасать прямо сейчас. Смотрите, у нас у всех есть своя униформа, работая с пациентами с коронавирусом, поверх нее мы надеваем хирургический халат, бахилы, перчатки, маску, очки, а сверху на все это — еще один одноразовый халат, перчатки и еще одни бахилы. И когда ты переходишь от пациента к пациенту, ты должен поменять вторые перчатки, вторые бахилы, второй халат и желательно еще заменить линзы в очках — это такие пластиковые шторки.

Естественно, если что-то случается, то анестезиологи могут ходить уже, допустим, в одном халате спасать пациента, а он кашляет врачу в лицо, задыхается, у него рвота, тем более если пациент интубированный. Поэтому в отделениях реанимации у врачей очень большая вирусная нагрузка.

— Когда вы заступаете на дежурство, вы сразу же должны экипироваться в защитный костюм?

— В комнате, где находятся только врачи, я сижу в своей униформе. Когда звонят в отделение, у нас в нем есть своеобразный тамбур, который считается оранжевой зоной. Там мы надеваем бахилы, длинный хирургический халат, перчатки, маску, шапку и в этом во всем можем ходить по коридору, зайти в сестринскую или врачебный кабинет. Если нужно идти к пациентам, перед каждой палатой каждого пациента или двух пациентов (если у них уже точно коронавирус, то их кладут по два человека), нужно сверху на все это надеть еще один халат, бахилы, перчатки и очки. Заходишь, осматриваешь пациента, делаешь процедуры, потом выходишь и снимаешь одни бахилы, перчатки, меняешь шапку и на очках пластиковую линзу. Все это сразу помещается в специальные контейнеры для высокоинфекционных отходов.

— Вы в основном работаете с тяжелыми пациентами?

— Да, это тяжелые больные, но я работаю с теми, у кого стоят неинвазивные кислородные каски или вентиляторы. Если пациента уже интубируют, то его отправляют в отделение интенсивной терапии. Неинвазивные кислородные каски называются CPAP, их надевают пациенту на голову и под давлением подается большое количество кислорода. Сейчас у нас в основном пациентам с коронавирусом, у которых уже есть затруднения в дыхании, ставят такие каски, а врачи регулируют по ним показатели.

— Пациентов к вам привозят на скорой из дома?

— Да. И проблема этого вируса в том, что состояние пациента может очень быстро ухудшиться. У меня у самого было много случаев, когда вроде привозят пожилого человека, ему 75−80 лет, у него уже семь дней повышенная температура, кашель, и только сегодня утром он проснулся, встал, сделал два шага — и ему стало тяжело дышать. Его привозят, ты его осматриваешь, снимаешь параметры. И в 3 часа ночи все в порядке: он дышит сам на своем кислороде на 97%. А потом тебе звонят в 7 утра из отделения и говорят, что у него уже 66%, а у тебя параметр должен быть выше 90%. Делаешь снимок грудной клетки, а у него уже интерстициальная пневмония, он лежит в каске, а через два дня его вообще интубируют. Пожилые люди действительно очень страдают: у них сложное течение болезни.

— Вы сказали, что человек семь дней ходил с температурой, а что это за температура?

— У всех по разному. У кого-то может быть 37,5, у кого-то 38, 39, 39,5… Но в среднем — около 38−38,5. Сейчас проблема в том, что врачи общей практики не хотят принимать пациентов с коронавирусом и все консультации проводят по телефону.

— И что советуют такому больному?

— Принимать парацетамол, кто-то может посоветовать принимать антибиотики и наблюдать за состоянием. Если пациент начнет задыхаться, а температура уже держится пять-семь дней, то ему нужно будет вызвать скорую.

— К вам в отделение в основном привозят пожилых людей?

— Привозят пациентов разных возрастов, но самые тяжелые — это пожилые. Если взять статистику, то будут заболевшие и 20-летние, и 30-летние, и 40-летние… Вопрос в том, какова будет выраженность заболевания. У 50−60-летних уже начинаются более серьезные симптомы — может развиться пневмония с осложнениями. Даже в 40 лет у тех, у кого были инфаркты, проблемы с сердцем, другими внутренними органами, при коронавирусе могут быть осложнения.

— Когда вам привозят пациента, откуда вы знаете, что у него коронавирус? Его до этого уже протестировали или вы на месте это делаете?

— Сейчас если у кого-то респираторное заболевание, то медики сразу подозревают коронавирус. И у коронавируса достаточно типичная картина по результатам анализа крови: будут пониженные лейкоциты (могут быть 4 при норме до 9), повышенные моноциты, плюс СОЭ может быть до 100 при нормальных значениях, грубо говоря, 10. И если при таких показателях в крови человек говорит, что у него повышенная температура, кашель, то мы его уже начинаем лечить как больного коронавирусом, не дожидаясь результатов мазка. Мазок будет готов через день-два.

— И чем вы начинаете лечить?

— Лекарства, которое бы на 100% лечило, нет. Используем, образно говоря, коктейль: начинаем лечить антиретровирусными препаратами — это лопинавир и ритонавир, потом добавляем туда антималярийный препарат, и если пациент тяжелый, то еще и азитромицин и какие-нибудь бета-лактамные препараты, допустим, цефтриаксон. Также могут использоваться иммунодепрессанты, чтобы уменьшить воспалительные проявления. И плюс используем кислород: сначала это резервуар, если не помогает, то каска-CPAP, а потом уже можем и интубировать.

— Многие ли из тяжелых пациентов погибают?

— Да. Если пациент уже на CPAP и он старше 70−75 лет, то там довольно большие цифры смертности — около 12−18%. Но нужно не забывать, почему в Италии такая высокая смертность: здесь очень много пожилых людей, 22% жителей — старше 65 лет, то есть 1/5 людей в зоне риска. При этом в Италии очень сильные социальные контакты — очень много молодых людей в возрасте до 35 лет живут с родителями, в итальянских семьях привыкли по два раза в неделю собираться все вместе на ужин, все постоянно посещают бабушек и дедушек. Скорее всего, это тоже стало причиной таких высоких цифр заболеваемости и смертности. В таких ситуациях надо вводить карантин, потому что если не будет никаких социальных связей, вирус погибнет. В природе он максимум живет до 72 часов на алюминии. Если бы все люди сидели дома, то за две недели вирус удалось бы купировать, но проблема даже не в самом вирусе, а в том, что если люди начнут еще чаще обращаться за медицинской помощью, система не выдержит: не будет мест для госпитализации, уже не хватает аппаратов ИВЛ. При этом в среднем в стационаре пациента лечат две-три недели.

— Если к вам привезли пожилого мужчину, то члены его семьи тоже сдают мазки на коронавирус?

— Итальянцы беспокоятся за свое здоровье, и если их родственника госпитализировали, то все позвонят по телефону специальной службы, к ним придут домой и сделают мазки. Один мазок обходится системе здравоохранения примерно в 150−200 евро, чтобы снять пациента с карантина нужно получить два отрицательных мазка в течение 24 часов. Эта специальная служба тебя курирует: говорит, что ты должен делать и чего не должен. Если члена твоей семьи госпитализировали с коронавирусом, то остальные сидят на 14-дневном карантине дома.

— Когда вы приходите домой, вы не боитесь заразить других членов семьи?

— Конечно, боишься, но альтернативы нет. Пока молодой, я максимум могу быть носителем вируса или переболеть им в легкой форме, тем более мне кажется, что я им уже переболел. Когда все это начиналось, еще не было таких мер защиты, и у меня были контакты с позитивными в плане коронавируса пациентами, в отделении тогда было три-четыре человека, и надо было работать. У меня после этого дня три была температура 37,5 градуса, я чихал, болело горло, но все прошло.

— Вы себе тест не делали?

— Нет. И какой в нем смысл? Если сейчас все врачи сделают тесты, большинство может быть позитивными, система просто рухнет. В клинике мы ходим в масках, перчатках, другой экипировке, и риск кого-то заразить минимальный.

— Когда, как вам кажется, это все закончится?

— У нас говорят, что если все будет хорошо, то к маю закончится первая волна, и пока нет вакцины, второй приход коронавируса ожидается в октябре-ноябре. Пока что непонятно, есть ли иммунитет от этого вируса, нет вакцины, а значит, люди будут болеть.

С сокращениями.
ссылка